Старец ефрем иисусова молитва

Все о религии и вере - "старец ефрем иисусова молитва" с подробным описанием и фотографиями.

IИСУСОВА МОЛИТВА – ДЫХАНИЕ ХРИСТИАН ПОСЛЕДНЕГО ВРЕМЕНИ. Часть 1. (ВИДЕО, Старцы молятся)

Стезёй Iисусовой молитвы,

В Iисусовой молитве мы умножаем свою веру и надежду, исповедуем Iисуса Христа Господом, Сыном Божиим и Спасителем, содержим в ней всё Святое Евангелие, смиряемся и сокрушаемся, каемся и плачем, просим и терпим, прощаем и получаем прощение грехов, очищение, просвещение, освящение, укрепляемся в ревности и решимости, одеваемся благодатью Духа Святаго, стяжаем дух мирен, получаем силу и мужество Свыше, хвалим, благословим, поклоняемся, славословим и благодарим, сыновне предаёмся Святой Божественной воле, радуемся о Господе и любим Христовой любовию Возлюбившего нас Триединого Бога – Отца и Сына и Духа Святаго, любим своих ближних и врагов, любим всё творение и всех тварей.

«Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем». (1Ин.4:19)

В которой сердце проливает пот и кровь,

Взращённых верою плоды духовной битвы

Суть мир Христов, надежда и Любовь!

Святой Старец Паисий Святогорец творит Iисусову молитву

Всю ночь молитва Iисусова струится,

Не прерывается, творится вновь и вновь.

Молитвой этою душа моя живится

И вся она Блаженство и Любовь!

О мой Господь, как хорошо, укрывшись в кельи,

Оставшись в ней с Тобой наедине,

Пролить из сердца в благоумиленьи

Молитву слёзно-чистую к Тебе.

Iисусовой молитвы льются звуки –

Ума и сердца истинная связь.

На чётках трезвенно монашеские руки

Плетут Творцу молитвенную вязь!

Старец Фаддей Сербский творит Iисусову молитву

Бог сердечным молитвам внимает,

Но не сразу на них отвечает.

Твёрдость веры в скорбях проверяет

И тяжёлым крестом награждает.

И тому, кто сумел устоять

Посылает свою благодать!

Старец Софроний (Сахаров) творит Iисусову молитву

Любовью к Господу хочу я весь излиться

И пировать с возлюбленным Христом!

Душою чистою горе возвеселиться

На брачной вечере с Небесным Женихом!

Старец Ефрем Аризонский творит Iисусову молитву

В наши дни Старец Ефрем Аризонский был в духе и спросил у Господа, какая молитва сегодня наиболее необходима и спасительна для Православных? Господь сказал Старцу, что нужно творить молитву так:

Господи Iисусе Христе, помилуй мя. Пресвятая Богородице, спаси нас.

[Кирие Иису Христэ, элэйсон мэ] (греч.)

Пресвятая Богоодице, спаси нас.

[Ипэрагиа θэотокэ, сосон имас] (греч.)

[Панагиа θэотокэ, сосон имас] (греч.)

Господи Iисусе Христе, Сыне Божий, Богородицею помилуй мя грешнаго.

И привлеку к себе смирением души.

И сердцем умиленным прильну к Тебе, Любимый

И нежность изолью в молитвенной тиши.

Старец Рафаил (Берестов) творит Iисусову молитву

Память преп. Макария Великого, свт. Марка Евгеника, архиеп. Эфесского

Игумен Филофей о молитве, послушании и приметах

Иисусова молитва помогает человеку, выводит его из тумана помыслов, помогает одерживать победу над лукавым. Мы должны быть настойчивы в своём стремлении сконцентрироваться на молитве. Тогда постепенно, по мере её повторения, наш ум начнёт освобождаться из сети помыслов, в которых нас запутывает лукавый. Сознание будет постепенно проясняться, а человек приободрится, почувствует утешение, радость, мир, веру и надежду. Призывая Имя Господа мы начинаем чувствовать в своём сердце Божественное утешение.

Чем больше человек молится – тем больше обретает внутреннюю свободу и начинает понимать своих ближних. Иисусова молитва – это действенное и спасительное лекарство. По мере его «приёма» человек духовно исцеляется.

– А когда ум ещё не сконцентрирован на творении Иисусовой молитвы она полезна?

– Да. Даже если ум молящегося не сосредоточен, эта краткая молитва придаёт человеку сил. Приведу один пример. Представим себе пограничника который несёт ночное дежурство. Внезапно он слышит как подкрадываются враги. Он не видит их и палит в сторону нарушителей наугад. И этот выстрел (хотя и проходит мимо) пугает их и вынуждает прервать нападение.

Конечно, когда «снаряды» молитвы попадают в цель – результат значительно более внушительный.

Кроме того, именно молитва вводит нас в более глубокое понимание литургической (таинственной) жизни Церкви.

Ночная молитва. Я знаю, что есть немало мирян, которые несмотря на свои обязанности по дому и работу посвящают много времени ночной молитве. Некоторые начинают молиться в полночь и засыпают под утро! Совсем как монахи… Слава Богу, что в миру есть такие подвижники!

Те, кто молятся по ночам, приносят своей душе большую пользу. Помогают они и своим ближним. Конечно, диавол не сидит сложа руки и атакует молящегося сонливостью, ленью, рассеянностью… Поэтому надо приложить большой труд и упорство.

Окоченение тела и изменение цвета лица умершего естественный процесс, таковы законы природы. Но у монахов естественные телесные свойства изменяются. Я был на многих погребениях: тело монахов до последнего оставалось гибким, а на лице было светлое и умиротворённое выражение. Разве это не чудо?

Наша жизнь полна чудес. Приведу пример Крещенской воды, которая не портится. Или цветы на Крестопоклонной неделе 4 . Сколько исцелений происходит у Святых мощей! Но рационалиста, ничем не убедишь. Он любому чуду найдёт тысячу объяснений.

Суеверия и приметы.

– Кто-то стучит по дереву, кто-то плюёт через плечо, кто-то боится чёрных кошек. Что скажете о суевериях?

– Лукавый водит людей за нос. Он стремится заставить человека боятся собственной тени, чтобы он перестал чувствоваться себя свободным. Вместо того, чтобы пойти в церковь, он начинает метаться по колдунам, экстрасенсам, гадалкам и медиумам, тем самым губя свою душу.

Сатана делает людей посмешищем. Зачем нам зависеть от каких-то смехотворных «примет»? Мы должны оставаться такими как нас сотворил Бог – свободными. Господь наш Иисус Христос освободил нас от тирании диавола и смерти. Когда мы наконец это поймём? Мы не должны бояться того, чего нам не стоит бояться. Очень печально, когда люди (порой, образованные и учёные мужи) имеют такие фобии и психологические зависимости.

Послушание – это таинство. Человек, который по настоящему понял, в чём состоит эта добродетель, оказывает послушание с радостью и от всего сердца. Он всё время ищет поводов для послушания, зная, какая в нём заложена духовная польза.

Послушание – это отнюдь не проявление несвободы. Это добровольное согласование своей воли с Божественной Волей. «Весь живот наш Христу Богу предадим». Это добровольное послушание ради любви Христовой.

В нашем монастыре и в других обителях Святой Горы всё построено на свободе. Каждый из иноков добровольно принимает решение стать монахом. Добровольно выбирает путь послушания своему старцу и братиям. Все слушаются друг друга ради любви Христовой. Ведь Сам Господь первым дал пример послушания «Послушлив быв даже до смерти» 5 . Оказывая послушание, монах подражает Самому Спасителю.

В миру послушание также имеет огромное значение. Послушливый человек благодатен, прост, добр и любочестив. Нам хочется самим оказывать ему послушание. В семейной жизни послушание и внимание друг к другу имеют огромное значение. Если бы люди искали послушания, прекратились бы многие несчастья: ссоры, вражда, разводы… По «каналу» послушания в душу человека нисходит Божественная благодать. Послушание – это начало многих добродетелей.

игумен монастыря Каракал на Святой Горе Афон

В следующей части беседы архимандрит Филофей расскажет об афонских старцах Ефреме Филофейском, Паисии Святогорце и Ефреме Катунакском.

1 Иоанн Синайский. Лествица 21, 7.

2 Об этом же свидетельствует старец Ефрем Филофейский: «Монахи и монахини не окоченевают после смерти. Как гибко тело человека, когда он спит, таково и тело монаха после смерти. Он не окоченевает, как мирской человек, тело которого делается как деревянное. Сколько бы часов, сколько бы дней ни прошло до погребения — монах словно спит. Как если бы кто-нибудь спал и его переодевали, переносили и тому подобное, так бывает и с телом умершего монаха. От одного только пострига человек сразу приобретает это свойство, этот характерный и сверхъестественный признак.

– Потому что Бог, во-первых, хочет показать, как угодно Ему монашество, посвящение своей жизни Господу, а во-вторых, чтобы удостоверить, что смерть христианина — это сон. Поэтому и места погребения называются усыпальницами. Человек уснул и однажды проснётся.

Даже если умрёт грешный монах, он делается словно уснувшим. Как только человек примет постриг, изменяются естественные телесные свойства. Сколь прекрасно, что Бог показывает нам, как Он любит монашество — девственный, подвижнический образ жизни!» Ефрем Филофейский «Моя жизнь со старцем Иосифом»

3 Догматик 7 гласа.

4 В Греции Крест на Крестопоклонной неделе и на Воздвиженье выносят на поклонение на подносе, украшенном цветами и базиликом. Если веточку одного из этих растений с молитвой добавить в тесто, оно подходит без закваски и дрожжей. На Святой Горе таким образом часто пекут просфоры.

Великий современный подвижник проигумен афонского монастыря Филофей, старец Ефрем (в миру — Иоаннис Мораитис) родился 24 июня 1928 года в городе Волос (Греция). 19-ти лет он оставил мир и переселился на Святую Гору Афон, став послушником святого старца Иосифа Исихаста, безмолвника и пещерника.

Храм в честь Покрова Пресвятой Богородицы с. Ендовище

Через несколько дней после того, как я из мира пришел к Старцу, отец Арсений мне сказал:

— Приходи, малой, я научу тебя творить молитву. Умную молитву я творить еще не умел.

— Приходи ко мне в мою келейку.

Как его келлия могла вместить нас обоих? Он объяснил:

— Я буду стоять на полу, а ты на досках лежака. Мы поместим ум в сердце и будем говорить: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя!» — и посмотрим, что будет. Понял?

— Но будь внимателен, произноси умом, а не устами. Стоя — и ты и я. Смотри только, не засни.

Я старался молиться, как мог, сообразуясь с тем, что успел понять об умной молитве. Прошло совсем немного времени, и отец Арсений меня спросил:

— Замечаешь что-нибудь? Чувствуешь что-нибудь? Ощущаешь благодать Божию?

— Убирайся вон! Животное! За столько времени ты ничего не заметил? У меня сердце просветлело и возрадовалось, а у тебя — ничего? Ты что, совсем тупой? Что ты делаешь все это время?

— Я и сам не знаю, что я делаю.

— Ладно, отправляйся в свою келлию и там читай молитву.

Пошел я в свою келлию за стеной и начал: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя!» Он мне застучал в стенку.

— Молча, про себя! Умом своим молись, ты мне мешаешь!

У меня не получалось: мои мысли разбегались, внутренняя речь не шла, ум буксовал, меня борол сон. Но двигаться, чтобы не уснуть, мне в моей келлии было негде. Я боялся, что, заснув, упаду и ударюсь. Чтобы не спать, я начал шептать: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя!» У отца Арсения был хороший слух до самой его смерти в девяносто семь лет. Он слышал чутко, как младенец. Он меня услышал и — тук-тук! — постучал в стену моей келлии. Я понял, что он меня зовет, и пошел к нему.

— Почему ты разговариваешь?

О Боже мой! Смилуйся!

Я вернулся и продолжил молиться. Мой ум не шевелился, молитва не шла, меня одолевал сон, и я вынужден был очень тихо шептать. Но отец Арсений вновь меня услышал! И опять застучал: тук-тук!

— Я же тебе объяснил! Умом!

Я рассказал обо всем Старцу. Он ответил:

— Ладно, шепчи ее. Ничего, подрастешь. Твори молитву восемь часов. Мы молимся по десять-двенадцать. Ты — еще молоденький жеребенок. Мы пока не оседлали тебя. Когда положим на тебя седло, тогда и ты будешь молиться десять-двенадцать часов.

В самом начале у меня были и другие трудности. Я не мог произносить Имя Христово. Мне казалось, что мой ум буксует, внутренняя речь никак не двигалась. Даже слово «Господи» я не мог сказать. Что же это было? Старец мне сказал:

— Не огорчайся, вавулис. Будь настойчивым. Это скорлупа. Стучи — и расколется. Когда скорлупа расколется — гм, тогда. Это как семя, лежащее в земле. Когда оно начинает прорастать, его росток пробивается через засохшую корку земли — оп! оно пробилось и, продолжая расти, вырастает. Так и когда отступит фронт врага — оп! ты начнешь наступление и будешь радоваться, завоевывая то одно, то другое разные места. Ты будешь это видеть, будешь радоваться, и у тебя будет расти аппетит для большего. И так далее.

И слово становилось делом. Молитвами Старца мы совершали свою молитву. Бывало, мы три, четыре, пять часов совершали умную молитву, со склоненной головой, с умом, пребывающим в духовном сердце, в дыхании Божием. Иногда я поднимал голову, чтобы глотнуть воздуха, но меня тянуло обратно внутрь. Почему меня тянуло внутрь? Душа, вкусив, говорила: «Не ищи ничего другого. Вот оно, сокровище. Стучись!» Ах! Это было сокровище! Воистину!

Когда какой-нибудь брат присоединялся к нашей общине, первым наставлением Старца было требование понуждать себя к молчанию и Иисусовой молитве.

— Дитя мое, Иисусова молитва! Я хочу слышать, как ты говоришь Иисусову молитву.

Мудрый учитель знал, что если новоначальный будет хранить молчание и творить молитву, то этим он заложит крепкий фундамент, и это станет хорошим знаком для его будущего. Старец непрестанно говорил нам об этом и наблюдал, чтобы мы постоянно пребывали в молчании с молитвой. Дальнейшая жизнь полностью подтверждала, что тот брат, который понуждал себя главным образом к этим двум вещам — молчанию и молитве, действительно полагал доброе начало и закладывал фундамент своего духовного жилища. Это было не просто теорией Старца, мы видели, как это исполняется на деле.

Именно поэтому он и говорил нам:

— Я от вас ничего не хочу. Я буду готовить, буду вам служить. Мне нужно только одно: чтобы вы день и ночь молились, каялись и прежде всего плакали. Не хочу ничего другого, только понуждайте себя к молитве и слезам день и ночь.

В самом начале нашей монашеской жизни Старец сказал: «Чада, когда мы приходим из мира, наш ум очень занят тем, чем мы жили в миру. Наше воображение наполнено образами, страстями, впечатлениями, мыслями, а вместе с этим мы тащим с собой и тонны гордости. Весь этот мир страстей имеет и соответствующие страстям помыслы и представления. Если мы постараемся оторвать и удалить ум от всего этого ради молитвы, у нас ничего не получится. Почему? Потому что душевно мы слабы, но сильны в страстных мечтаниях. И поскольку мы не можем держать молитву умно, тогда, согласно отцам Церкви, преданию наших Старцев, согласно священному аскетическому преданию, мы должны стараться молиться устно, чтобы звучанием молитвы оторвать ум от мечтаний. Мало-помалу молитва усладит ум и оторвет от мирской пищи и вращения в мирском, затем постепенно затворит его внутри самого себя вместе с непрестанной молитвой. Поэтому прекратим празднословие, чтобы все свое время занять молитвой. Ведь ум бродит по всему оставленному нами миру. И если мы не заложим этот фундамент — непрестанную устную молитву, то невозможнейшим из невозможного будет для нас положить доброе начало нашему духовному и монашескому преуспеянию».

И действительно, все это мы видим в жизни. Никто не может подвергнуть сомнению и оспорить эти слова. Если же кто и захочет, то столкнется со скалой опыта, и так обнаружится, что у него самого нет никакого опыта монашеской жизни.

Старец также наставлял нас: «Едва вы откроете глаза, тотчас принимайтесь за Иисусову молитву. Не позволяйте уму начать думать обо всем подряд и лишь через некоторое время вспомнить, что надо творить молитву. Если вы так себя станете понуждать, то и Бог вам поможет. Это станет для вас святым навыком — чтобы молитва, едва вы откроете глаза, была у вас весь день на первом месте. После этого вы будете трудиться и при этом говорить молитву. Тогда будут освящаться и благословляться труд, уста, язык, сердце, место, время, а прежде всего — человек, который произносит Имя Божие. И в дальнейшем, вооруженный молитвой, некоей Божественной силой, он станет неуязвимым для бесов, поскольку их попаляет и прогоняет Иисусова молитва».

Так, согласно наставлениям Старца, мы и начинали. Там была пустыня, никого рядом не было, и мы громко читали Иисусову молитву. Лишь только мы открывали глаза — давай, давай! Мы исполняли послушания, ходили с поручениями, таскали туда-сюда грузы — молитва «Господи Иисусе Христе, помилуй мя!» творилась непрестанно.

И в самом деле, польза была огромной. В душе была такая радость, такое умиление, было столько слез, что не передать. Часто от устной Иисусовой молитвы приходила такая благодать, что мы чувствовали в себе обилие Божественной любви, сильное восхищение ума. И во время послушаний ум каким-то удивительным образом пребывал не просто в молитве, но в созерцании Бога, в созерцании — ощутительном — иного мира.

То же происходило со мной, когда я толкал в спину Старца, чтобы помочь ему добраться ночью до церкви. Из-за своей болезни, водянки, он не мог карабкаться по крутым горным тропинкам. На спуске мы его поддерживали, а на подъеме — толкали. Часто бывало, что я подталкивал Старца сзади и при этом словно не был рядом с ним. Конечно, все это совершалось по его молитве. Ум мой был в другом месте. Он обходил дозором горнее, а потом я вновь приходил в себя и чувствовал, что нахожусь со Старцем и отцом Арсением. А затем вновь ускользал. Размышляя, я говорил себе: «Так вот какова духовная жизнь! Как величественно монашество! Что оно делает с человеком, как его преображает и изменяет! Сколь легким и духовным становится ум, как он преодолевает трудности и достигает тех пределов, о которых уже ничего не может передать словами!»

Какую бы работу мы ни делали, Старец взывал к нам: «Говорите, чада, молитву. Говорите ее громко!» Естественно, это значило не орать, но сдержанно, кротко произносить Иисусову молитву вслух. Иногда мы говорили ее и шепотом, чтобы не было шума, чтобы сильно не беспокоить ближнего, не беспокоить брата. Но совсем мы ее никогда не прекращали.

О нас говорили, что мы в прелести, нас называли тщеславными из-за того, что мы говорили Иисусову молитву громко. Но мы делали так не для того, чтобы нас слышали другие и похвалили за это, не для того, чтобы показать себя молитвенниками. Просто это был метод, способ подвижничества, приносивший большие результаты.

Во-первых, от Имени Христова освящается воздух и скулят бесы.

Во-вторых, когда кто-нибудь молится таким образом, другому нелегко будет подойти к нему, чтобы попразднословить. Он задумается, хорошо ли сейчас прервать молитву и начать говорить о том о сем? И поймет, что молящийся не уделит ему внимания.

В-третьих, прекращается празднословие ума. Ведь даже если ум и отвлечется, очень скоро звучание молитвы привлечет его назад.

В-четвертых, тот брат, который мечтает или празднословит, может опомниться и сказать себе: «Вот, этот человек молится, а я что делаю?»

Таковы плоды устного призывания Имени Божия, если, конечно, мы не нарушаем тишину и покой, произносим молитву спокойно, негромко. Имя Христово слышится, как гудение пчел, когда они вылетают и залетают в улей и делают мед, столь нужный и полезный. Так и у нас, когда мы, словно иные, духовные, пчелы, говорим в голос Имя Христово, получается как бы мед, столь полезный духовно.

А затем из устного призывания Иисусова молитва становится внутренней. Уму открывается путь внутрь, так что после этого человек творит молитву, не прилагая усилий. Он просыпается — и сразу Иисусова молитва начинается сама собой! Вначале приходится прикладывать старание, чтобы говорить ее. А когда он продвинется по этому пути, когда бульдозером устного призывания проложит для ума эту дорогу, тогда он свободно едет по ней на своем автомобильчике — уме. И молитва начинает свободно произноситься умом. А если человек продвигается глубже и успешней, что свойственно великим отцам-исихастам, то в сердце его открывается уже не обычная дорога, а проспект. Когда единственной заботой сердца является Имя Христово, тогда совершается великий праздник, на котором бывает большая торговля, с огромной выгодой, с большими духовными приобретениями. Человек становится богачом. Но начинает он как мелкий торговец. Поэтому-то и необходимо устное призывание.

Итак, мы не обращали внимания на то, что нас не понимали другие, и продвигались по нашему пути. Если бы мы не прилагали усердия к устной Иисусовой молитве и не соблюдали молчания, наш ум бродил бы по всем переулкам и приносил бы всякий мусор. Если бы мы не нашли этого великого Старца, то читали бы только службы. Так один бесноватый, как-то раз придя к нам, кричал: «Ступай на вечерню, брось четки!» Сам бес проговорился, какой сильной может быть наша беседа с Богом. Поэтому исихастская жизнь, то есть четки с поклонами, с Иисусовой молитвой, намного выше, чем церковное псалмопение. Церковная служба, с тропарями и всем остальным, хороша, но с Иисусовой молитвой не сопоставима. Поэтому мы и ложились рано спать и просыпались на закате солнца, чтобы всю ночь посвятить Иисусовой молитве. [43]

Я, поскольку обычно рядом со мной никого не было, говорил молитву в голос. И говорил непрестанно, так что у меня болело горло. Я сказал Старцу:

— Старче, от молитвы у меня болит рот и язык, опухло горло. Я не могу вздохнуть: у меня болит сердце. У меня в горле как будто рана, скоро будет язва.

— Пусть будет. С тобой ничего не случится. Терпение! Молитву не прекращай! Говори ее. Пусть болит! Боль принесет духовное наслаждение. Если не будет боли, плода молитвы ты не увидишь. Эта молитва тебя спасет. Она тебе поможет. Она тебя утешит. Она тебя научит. Она станет для тебя светом. Взывай и восклицай! Утверди ум, разум не на внешнем, а на внутреннем. Не слова и теории, проповеди и многие хлопоты, но трезвение и молитва со смирением. В этом суть, таков святоотеческий путь, таковы заповедь и наставление наших дедов. Испытай это на деле. Ибо если у тебя не будет практики, как ты будешь говорить о теории?

— Буди благословенно. Но при вдохе и выдохе у меня болит сердце. [44]

— Ничего с ним не случится!

Когда я говорил Иисусову молитву и старался исключить всякую мысль и всякий образ, чтобы во мне господствовала лишь эта молитва, приходило искушение. Помысл мне говорил: «Ты сейчас лопнешь от натуги». Я отвечал: «Пусть я лопну, пусть я на кусочки разорвусь. Но биться будем здесь. Это как дважды два четыре».

Первым в Иисусовой молитве был Старец. Целый день он нам напоминал: «Держите молитву! Господи Иисусе Христе, помилуй мя! Господи Иисусе Христе, помилуй мя! Эта молитва вас спасет. Имя Христово вас просветит, вам поможет, восполнит все, чего вам недостает, вас возрастит, станет для вас всем. Если вы не говорите эту молитву, это означает, что вы не положили доброго начала».

Все учительство Старца состояло в том, что он нас побуждал, подталкивал, наставлял, напоминал и следил за тем, чтобы мы помнили Бога посредством молитвы, умного делания, и посредством исихастского метода боролись со злом. Обучая нас обязанностям монаха, [45] он придавал большое значение этому практическому методу умной молитвы.

Поскольку его собственная жизнь была сплошным понуждением себя к молитве, он настаивал на том, чтобы и мы понуждали себя, сколько можем. И все это ради того, чтобы глубоко утвердить в уме и сердце Имя Господне, которое есть краеугольный камень всего духовного строения. Старец мне говорил: «Если ты возьмешь себе послушника, не учи его ничему, кроме молитвы. Молитва даст ему и благоговение, и устремленность к Богу, и внимание, и исповедь, и готовность к послушанию — все это ему дарует молитва».

Вся наука Старца состояла в том, чтобы мы вдыхали и выдыхали Имя Христово. Чтобы на нашем бдении мы часами сидели, низводили ум в сердце и дышали молитвой «Господи Иисусе Христе, помилуй мя!»

Не знаю, есть ли сейчас такие люди (их, наверное, можно пересчитать по пальцам), которые и сами так трудятся, и других учат этой богопросвещенной, спасительной науке, действительно обновляющей, воссоздающей и исцеляющей душу молящегося. Душа человека, и особенно монаха, остается больной, если эта наука ему известна, но не применяется на деле.

Бывало, что, когда я молился, ум не встречал абсолютно никакого препятствия и, как пуля, с невообразимой и непостижимой скоростью летел ввысь и прикасался к тому, что превосходит вещественную природу. А иногда я чувствовал, как молитва не может подняться выше потолка. Недоумевая об этом, я спросил Старца:

— Старче, иногда бывает, что у меня не получается молиться, мой ум не может подняться выше крыши келлии. Почему так? Почему я чувствую это препятствие?

— Это бесы, дитя мое, которые невидимо находятся рядом. Это они препятствуют тебе по попущению, по домостроительству Божию, ради науки, которой, возможно, тебя обучает Бог для твоей опытности.

И еще он мне говорил:

— Дитя мое, посмотри, как поступает моряк. Когда дует ветерок, он без труда идет вперед под парусами. Однако если случится безветрие, штиль, он берется за весла. И тогда он трудится, потеет, но все же продвигается вперед. Так и мы. Когда приходит благодать Божия, тогда Иисусова молитва говорится сама собой. Однако когда, по домостроительству Божию, благодать удалится, мы должны взяться за весла, подвизаться, показать наше произволение.

Старец был очень строг. Он хотел сделать своих послушников достойными монашеского звания. И поэтому говорил мне: «Дитя мое, дело не в том, чтобы уйти из мира и где-нибудь постричься, надеть рясу, принять схиму и тем самым как бы стать монахом. Нет, дело не в этом. Монахом будет тот, кто уйдет из мира, найдет наставника, останется жить с ним, храня ему верность, и почувствует молитву. Если он не почувствовал молитвы, если он не имеет ее внутри себя, если он не приобрел непрестанной молитвы, то он не монах. Если он не молится постоянно или не старается хотя бы приблизиться к этому, то нельзя и подумать, что это монах, монахом он не стал. Внешне — стал, а внутренне — нет.

Человек двояк: он состоит из внешнего и внутреннего, тела и души. Он одевается и снаружи и внутри. И обнажается снаружи и внутри. И питается вещественной пищей и духовной. Если человек не изменится внутренне, то наружность — это ничто. Не очищайте наружность чаши, оставляя ее внутри немытой. Вымой чашу изнутри — и снаружи она будет чистой. Вымой себя внутри, наведи порядок внутри себя, в помыслах и во всем остальном — и увидишь, что и внешние твои действия будут правильными».

Так слово Старца укрепляло нас в подвиге молитвы.

Он нам также говорил: «Когда человек станет усердно заниматься молитвой и немного преуспеет в ней, поначалу призывая Имя Иисусово вслух, тогда ум начнет постепенно избавляться от парения, от рассеяния во все стороны. Ибо от устного призывания он уже почувствует сладость молитвы. Ум в этом состоянии начинает овладевать Именем Христовым. Насколько уменьшается парение, настолько молитва делается достоянием ума. А когда ум приобретет всю молитву, тогда начинает открываться сердце и принимать низводимую в него молитву. Спустя годы, после всеобъемлющего понуждения себя, то есть понуждения всего себя на все подвиги аскезы, сердце принимает всецелую молитву и занимается ею непрестанно. Тогда возникает особое сердечное состояние: сердце по-царски овладевает молитвой и владычествует над страстями. Господствует некий мир [46] и подчинение всего правлению Христову, Который царствует посредством Своего Божественного Имени».

Согласно правилу святых отцов и нашего Старца, молитва была главной заботой братии. И Старец, и все братья старались творить молитву непрестанно. Занятие умной молитвой было долгом послушания. Молитва была авангардом, оружием, щитом, была фундаментом, залогом того, что продолжение воспоследует. То есть в будущем должна была укрепить братию своими плодами. Иисусова молитва была для нас первостепенной добродетелью и целью жизни.

Как-то Старец сказал одному из братьев нашей общины:

— Говори, дитя мое, молитву. Я не слышу, чтобы ты ее говорил.

— Ну, Старче, неужели теперь, после стольких лет монашеской жизни, я буду говорить ее вслух? Мне стыдно.

— Стыдишься, что ты, будучи монахом столько лет, будешь говорить молитву вслух? То есть что ты как бы опустишься на ступеньку ниже в духовном смысле? Потому что молитва вслух тебе кажется способом для новоначальных, а ты считаешь себя продвинутым? Позор тебе! Это тщеславие и гордость! Стыдно должно быть тогда, когда мы не говорим молитву, когда ум наш блуждает там и сям, когда рот наш совсем не закрывается от разговоров. Разве не это стыдно? Вот что стыдно! И в глазах Бога, и в глазах людей.

Некий брат творил Иисусову молитву непрестанно. Его ум и сердце желали извещения о природе всего сущего и о сладости рая. И хотя благодать Святого Духа бывала с ним по временам, однажды она посетила его особым образом. В один из дней, после долгого устного призывания Имени Христова, внезапно он пришел в восхищение и, когда вскоре упразднились его телесные чувства, он осознал, прочувствовал язык, которым творение славословило Творца. Глаза этого брата, как душевные, так и телесные, открылись настолько, что он стал видеть все совершенно иначе. Но как именно, этот человек объяснить не мог даже самому себе и не мог это описать хотя бы в малейшей степени. Все, что он видел и слышал, было каким-то странным, связанным со сверхъестественным. Поющие птички, распустившиеся цветы, цветущие и благоухающие деревья, солнце, сияющий день — все они говорили о Славе Божией. Брат видел это, как если бы видел рай. Совершилось откровение, некое приоткрытие, явление некоего таинства, которое столь сокрыто от нас, что мы не видим обычными глазами этих духовных реальностей. Всякое дыхание да хвалит Господа! (Пс. 150:6) Как животное царство, так и растительное говорили о славе, о величии, о красоте и великолепии Бога. Брат удивлялся, изумлялся, но не мог говорить. Глаза источали слезы — не из-за грехов, а из-за красоты Божией. Как могло сердце вынести это откровение прекрасности Божией?! Но ведь и для Адама весь рай был неким созерцанием, одним из созерцаний Бога. Радовался его дух и веселился, когда он вникал во всякое создание и слышал его голос, воспевающий Бога.

Подобное случилось однажды и со святым Нектарием Пентапольским. [47] Когда он пребывал в своем монастыре на острове Эгина, монахини попросили его истолковать, что значит стих «Всякое дыхание да хвалит Господа». Он ответил: «Я вам объясню, подождите». И однажды ночью, когда они совершали бдение во дворе и святой чуть-чуть отошел от них, чтобы самому творить молитву, монахини на какое-то мгновение сверхъестественным образом, так что не могли этого объяснить, услышали, почувствовали, ощутили все творение рокочущим в едином дыхании единым гласом. Только тогда они поняли, как истолковываются слова «Всякое дыхание да хвалит Господа». Все творение единым дыханием хвалило Господа, Творца и Создателя своего!

Старец учил нас Иисусовой молитве и говорил: «Без Иисусовой молитвы, без трезвения, без усердия, без порядка, без такого священного отношения к порядку, какое у нас есть к Евангелию, мы не сможем приобрести ничего из того сокровища, о котором говорят отцы-исихасты».

43. Хотя службы исключительно полезны для нашего духовного исцеления, они не так успокаивают страсти, как умная молитва. Тому есть три причины. Во-первых, творя умную молитву, ум не отвлекается на множество слов, как это бывает на службах, но сосредотачивается только на немногих словах. Таким образом сердцу удобнее понять и почувствовать то, что говорит ум. Во-вторых, Иисусову молитву каждый может произносить независимо от образования и духовного уровня. Здесь не требуется ни владеть искусством чтения, ни владеть искусством пения, ни знать устав. Эта молитва непосредственно доступна всем. И в-третьих, Иисусову молитву можно творить целый день и где бы то ни было. Не существует места, времени или состояния, когда было бы невозможно молиться. В церкви ли ты, в своей ли келлии, на работе ли, в больнице или в тюрьме — ничто не препятствует Иисусовой молитве, и она освящает все. Таким образом мы уподобляемся слепорожденному, который кричал из глубины сердца: Сыне Давидов, помилуй мя! (Мк. 10:46–52) — Прим. греч. ред. Под церковными службами здесь подразумеваются службы суточного круга богослужения: вечерня, повечерие, полунощница, утреня, часы. Божественная литургия не входит в число тех церковных служб, о которых здесь говорится. Поэтому в общине Старца Иосифа, в то время как все службы суточного круга совершались по четкам, Божественная литургия совершалась всегда, когда была такая возможность.

44. По всей видимости, речь идет о практике умной молитвы, когда слова «Господи Иисусе Христе» произносятся на вдохе, а «помилуй мя» — на выдохе.

45. Под «монашескими обязанностями» в греческой монашеской терминологии подразумевается прежде всего исполнение келейного правила, состоящего из чтения Иисусовой молитвы по четкам и земных поклонов. Обычно в состав келейного правила входит также чтение Священного Писания и аскетических поучений святых отцов. В данном случае отец Ефрем говорит, что Старец Иосиф монашеской обязанностью считал непрестанную Иисусову молитву и, в частности, упражнение в умной молитве.

47. Свт. Нектарий, епископ Пентапольский, Эгинский чудотворец (1846–1920) — один из самых почитаемых святых Греческой Церкви.

Оценка 4.7 проголосовавших: 327
ПОДЕЛИТЬСЯ

ОСТАВЬТЕ ОТВЕТ

Please enter your comment!
Please enter your name here