Молитва если теряешь веру в бога

Молитва если теряешь веру в бога

Что делать, если потерял веру? Что делать, если боишься причаститься?

Что делать, если совершенно потерял веру в Бога? Ты Его просишь, а Он не помогает. Я понимаю, конечно, что мы сами творим свою судьбу, но Он ведь тоже должен помогать. И еще, что делать, если боишься причастия?

Здравствуйте, Илария. По определению преподобного Иоанна Лествичника верующий не тот, кто думает, что Богу все возможно, но кто верует, что получит от Бога все, чего просит. Сам Христос говорит: Просите, и дано будет вам (Мф. 7,7) и все, чего ни попросите в молитве с верою, получите (Мф. 21,22). Таким образом, Господь показывает, что непременным условием исполнения наших молитв является наша вера. Но не всегда Господь исполняет просьбы и даже горячо верящих людей. Бывает, что то, о чем мы усердно просим в своих молитвах, не принесет нам пользы, и, более того, может даже навредить нам. А бывает, что просимое нами просто несвоевременно, и Господь обязательно подаст, но позже, именно тогда, когда просимое послужит к нашей пользе. А еще, мы очень часто не замечаем Его бесчисленных для нас благодеяний, считая, что Он нас оставил. Это не так. Приведу Вам одну, возможно известную Вам, притчу: Одному умирающему человеку во время его перехода в лучший мир представился его жизненный путь в виде следов на песке. При этом он кроме своих следов увидел еще одни следы – Божьи. И тут его поразило, что в самые трудные моменты его жизни Божий след теряется. И он, потрясенный, спросил: Господи, как Ты мог в такие тяжкие дни и часы оставить меня, страдающего и обессилившего? На что Господь ответил ему, что Он нес его в это время на руках…

А еще, мы очень часто (чтобы не сказать всегда) ищем Божьего, но не Бога. У нас порой появляется какое-то потребительское отношение к Нему. Мы у Него просим, хотим, чтобы Он все исполнил, и все. А вот чтобы Он всецело был в нашей жизни, мы не хотим. Нам без Него жить удобнее. Поэтому нам просто необходимо в своей жизни менять приоритеты. Желать не только Божественных благ, но желать искренне личной встречи со Христом, желать быть с Богом.

Потеря веры – страшная духовная катастрофа. Но я прошу Вас, не отчаиваться. Богу все возможно. Вспоминайте слова отца отрока, исцеленного Спасителем, который ответил на вопрос Христа «веруешь ли» – «Верую, Господи, помоги моему неверию».

На вопрос о причастии довольно сложно ответить, т. к. Вы не указали, чего именно Вы боитесь. Если это опасение причаститься недостойно, во осуждение, то здесь можно посоветовать Вам сохранить в себе это чувство недостоинства и причащаться, потому что лишь в этом случае мы можем причаститься наиболее достойно. Но напомню Вам, что к этому Великому Таинству также нужно приступать с твердой верой.

Вера — это шаг из лодки на воду

Постоянно употребляя слова «вера», «верить», «верующий», подхватывая за священником или диаконом «Верую во Единого…», задумываемся ли мы о том, что это такое — вера? Что значит верить в Бога? Почему один человек верит в Бога, а другой нет, в чем разница между этими двумя людьми? Как и почему обретает веру вчерашний безбожник? Попробуем прояснить это для себя с помощью главного редактора нашего журнала игумена Нектария (Морозова).

— На вопрос о том, что есть вера, лучше всего ответил, безусловно, апостол Павел в Послании к Евреям: осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом (11, 1). Нам хорошо известно, что такое доверие. Мы общаемся с человеком, и благодаря его поступкам, его поведению по отношению к нам у нас возникает доверие к нему. Вера в Бога — это тоже доверие к Нему. Но здесь человек должен — даже совсем Бога не зная, не видя еще Его в своей жизни — поверить в то, что Он есть. Это очень похоже на тот самый шаг апостола Петра — с борта лодки на вздымающийся вал Генисаретского озера (см.: Мф. 14, 29). Петр совершает этот шаг по слову своего Учителя.

Как возникает вера в сердце человека — на этот вопрос до конца ответить невозможно. Вокруг нас масса людей, верующих и неверующих; как среди тех, так и среди других есть люди добрые, честные, милосердные, порядочные… И невозможно провести черту, сказать: вот этот тип людей с неизбежностью приходит к вере, а вот этот нет. Вера — это встреча с Богом, и она у разных людей происходит по-разному. Один человек переживает эту встречу непосредственно и не нуждается в рассуждениях, а другой думает, анализирует и приходит наконец к выводу, что Бог есть, и эта уверенность ума передается его сердцу. Один только разум, без участия сердца, к вере не приводит. Есть сколько угодно ученых, прекрасно понимающих, что ни одна из существующих научных теорий не объясняет зарождения вселенной, но неспособных почему-то сказать: «Верую, Господи и Создателю». Воспользоваться анализом может только тот человек, у которого встреча с Богом в сердце произошла. Есть такие слова в Апокалипсисе: Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною (3, 20). Кто-то услышит этот стук и откроет дверь — будучи ученым и придя в конце концов к выводу о бессилии науки в объяснении определенных вещей. Кто-то вдруг услышит стук, раздававшийся на самом деле всю его жизнь — получив нежданную помощь в скорби. А кто-то — когда его все бросят, когда он останется совсем один. И поймет, может быть, впервые, что есть Кто-то, Кто его любит. Но каждый из них узнает Бога, до той поры неведомого, в ощущении, которое ни с чем не перепутаешь. Потому что встреча с Богом предполагает узнавание. Ответить на вопрос, почему человек узнал Отца именно в этот момент, а не раньше, не позже — невозможно, конечно. Но любого из нас можно сравнить с плодом, висящим на ветке и созревающим в свой срок. Просто кто-то созреет, а кто-то так и провисит и упадет в конце концов с этой ветки несозревшим… Что такое вера? Одним словом можно ответить так: вера — это чудо.

— Вот, чудо произошло… И что дальше? Как укрепиться в вере? Как не потерять ее? Ведь бывает, что человек веру теряет.

— От иного психолога можно услышать, что вера — это всего лишь оптимальный для определенных натур способ жить, уход от всех проблем. Боюсь, что моя натура именно такова. Я знаю, что не могу без веры обойтись; но — вот парадокс — именно поэтому меня преследует сомнение в истинах веры. Мне думается, что я верю только потому, что вынуждена; что моя вера имеет характер некоей условленности с самою собою: «Чтобы жить — давай условимся, что для нас с тобой отныне вот так, а не иначе». Что бы Вы сказали на это?

— Вы крайне усложнили то, что на самом деле очень просто. Вера — это действительно способ жить. Более того — единственный способ жить по-настоящему. Не существовать, не выживать, не коротать жизнь, а именно жить. Жизнь — это Божий дар. Множество людей растрачивают этот дар впустую, попирают его ногами, бездумно играют с ним или превращают его в некое постоянное для себя мучение — а живет-то по-настоящему меньшинство! Живут те, для кого жизнь — дар от Бога. И если человек выбирает жизнь с Богом, то это не психологический прием, применяемый им к самому себе, не условленность с самим собой, не субъективный выбор, связанный с особенностями личности, нет, это просто единственный верный путь. И совершенно не надо этого бояться.

А что касается того, что вера есть уход от проблем — вера на самом деле порождает огромное количество проблем. Для человека, познавшего Бога, врать — проблема, поступить корыстно — проблема, отказать ближнему в помощи — проблема. Вещи, которые раньше казались нравственно нейтральными, обретают именно нравственную окраску. Добро и зло явственно расходятся по своим полюсам, и человек лишается возможности компромисса. Сказать, что с верой жить проще, чем без веры, может только человек, не имеющий о вере никакого понятия. Вера — это не уход от ответственности, а, напротив, полная ответственность человека за его жизнь.

— В том-то и дело, что вера — не компенсация неполноценности, не удел неудачников. В жизни есть много вещей, которые вполне могут человека удовлетворять. Но о людях, которые «прекрасно» обходятся без веры, Господь в Священном Писании говорит: Не имать Дух Мой пребывати в человецех сих во век зане суть плоть (Быт. 6, 3). Человек может стать настолько плотяным, настолько земным, что его душа практически умирает в нем, и дух угасает, и он даже не ощущает потребности в том, для чего он создан. Но это тоже свободный выбор человека, и тоже некий итог, к которому он может прийти. Безрелигиозная совесть, о которой так много говорили в советские времена, — это та самая лукавая совесть, об очищении от которой молится священник в молитве Великого входа. По-настоящему верующий человек никогда не станет утверждать: «Я живу по совести», потому что знает: его совесть лукава. С помощью безрелигиозной совести человек себя обманывает. Люди, которые не обманывали себя, — святые — видели себя великими грешниками. Они смотрели на себя теми глазами, которыми смотрит на нас Господь. А обычный человек видит себя лучше, чем он есть. Человек, считающий, что его совесть чиста, нечестен с собою. «Чистая революционная совесть» железных большевиков и пламенных комсомольцев не мешала им, напротив, подвигала их на братоубийственную войну, террор, разрушение храмов. Есть субъективные критерии — их-то и выбирает для себя безрелигиозная совесть, причем каждый раз заново, в зависимости от эпохи — а есть незыблемый вечный критерий, это Господь.

— Что есть сомнение: гордыня рассудка, убежденного, что только он один может все постигнуть, или просто-напросто здравость рассудка, его нормальное функционирование? Что делать с сомнением — просто молиться? Или попытаться переубедить рассудок на его языке, то есть его же рассудочными доводами?

— Сомнение сомнению рознь. Есть сомнения, которыми колеблет наш ум враг. Все то, что делает в отношении нас враг, вменяется не нам, а ему. Другое дело — находят ли эти сомнения, колебания какую-то почву для себя в нас. Здесь начинается область уже нашей ответственности. Если мы укрепляем, развиваем, культивируем возникающие сомнения в своем сердце и сознании, значит, мы сами по той или иной причине склонны к ним. По какой же причине? Заметьте: люди нечестные и непорядочные бывают, как правило, недоверчивы и подозрительны к другим. Они никому не доверяют, потому что знают, что им самим доверять нельзя, и судят о других по себе. Так и здесь. Человек верный и преданный Богу не усомнится в Нем: если уж на меня, грешного, можно положиться, то тем паче на Господа.

— Значит, любое обдумывание, продумывание, следовательно, развитие своих сомнений — это заведомо грех?

— Мыслительная способность — это то, что дано человеку для созидания. Для созидания души, дома душевного, собственной жизни и жизни вокруг себя. А бывает так, что мыслительный процесс выходит из-под контроля и становится хозяином человека. Тогда уже не мысль для человека, а человек для мысли. Должен ли человек думать? Да, он мыслящее существо, он должен думать. Но мыслительная деятельность должна находить опору в его сердце. Если вера у человека только в голове, он будет постоянно колебаться. Как только она спустится в область сердца, сомнения уйдут. Что для этого нужно? Для этого нужно стать проще. Потому что Бог — существо совершенно простое. А человек стал сложным в результате грехопадения. Но, по мере обретения той простоты, которую сообщает нам христианство, человек обретает способность верить просто, как дети. Почему Господь говорит: если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное (Мф. 18, 3)? В чем секрет этой детской веры? Ребенок не умеет не доверять. Вот он потерялся, мы подходим к нему, берем за руку и говорим: «Пойдем, отведу тебя к маме». И он вкладывает свою ладошку в нашу и спокойно идет за нами. А мы, взрослые, недоверчивы: даже и того человека, который искренне предлагает нам помощь или спрашивает о нашем здоровье, мы в чем-то подозреваем. Это наша испорченность, искореженность грехом — с одной стороны, а с другой — горьким опытом нашей жизни. Но каждый человек призван обрести веру детскую. Перестать копаться в своих сомнениях, в своих рассуждениях и обратиться к своему непосредственному опыту. Ведь у каждого верующего он есть — опыт непосредственного участия Бога в его жизни. У каждого была такая минута, когда он не мог не понять: это Господь. Когда приходит сомнение, нужно просто вспомнить эту минуту — когда твоя рука легла в руку Божию. Ты же тогда знал, что это Он? Почему же теперь не веришь? Чем ты загромоздил свою дорогу к Богу? Что ты здесь настроил, какие рассуждения? Это все тебе не нужно. Когда мы вкладываем свою руку в руку Божию и Господь ведет нас путем порой трудным, жестким, но мы не вырываем своей руки, не убегаем — от этого вера крепнет.

— А что, если это самое «мне Бог помог» — лишь некое самовнушение, самогипноз, благодаря которому я смогла себя внутренне организовать и выйти из какого-то кризисного состояния?

— Если вы отказываетесь видеть помощь Божию и за нее благодарить, просив и получив ее, вы оказываетесь в числе тех самых девяти прокаженных, которые, будучи очищенными от проказы, не сочли нужным прийти и поблагодарить Христа (см.: Лк. 17, 12–19). Та душевная проказа, которой они страдали, была куда страшнее проказы телесной. Это неверие и неблагодарность, а вера дается благодарному сердцу. От неблагодарности и внутреннего предательства вера уходит.

— Такая странная вещь: признать чудо чудом и опереться на него можно, только если ты уже имеешь веру. Если веры нет, чудо не убедит. Человек даст ему какое угодно объяснение или вовсе никакого объяснения не даст — просто забудет о нем. Для многих репортеров, рассказывающих о нисхождении Благодатного Огня в Иерусалиме на Пасху, это только новость в потоке новостей: она не изменяет их, как, кстати, не изменяет человечества в целом. Видимые чудеса — гораздо менее чудеса, чем те, которые происходят в сердцах человеческих. То, что мытарь Закхей, взрослый, состоятельный, скорее всего, по-настоящему испорченный своей жизнью и профессией человек, залез на смоковницу, чтобы увидеть Христа, — чудо (см.: Лк. 19, 1–10). А то, что Солнце остановилось, — не чудо. Тот, Кто создал это солнце, может его и остановить. Тот, Кто создал море, может сделать так, чтобы оно расступилось. А вот обратиться к Богу человек может только сам, по своему личному выбору. И это действительно чудо. Чудо — когда человек молится и вдруг чувствует, что Господь слышит его молитву, что Он ему отвечает — не голосом, не светом, а вот этим прикосновением к сердцу. Вот это гораздо чудеснее, чем расступившееся море. Я, может быть, чье-то осуждение на себя навлеку, но скажу все же, что лично для меня схождение Благодатного Огня не так важно, как те маленькие, казалось бы, чудеса, которые Господь совершал в моей собственной жизни. И если бы вдруг выяснилось, скажем, что нет никакого Благодатного Огня, что это просто трюк, как утверждают некоторые (сам я так не думаю, безусловно) — моей веры это нисколько не поколебало бы. Если вера человека рушится, как карточный домик, от разоблачения чуда — значит, это вовсе не вера. Видимое чудо у нас могут отнять, а вот то чудо, которое ведомо мне одному, которое произошло в моем сердце, никто и никогда у меня не отнимет. Повышенное внимание к видимым чудесам, стремление опереться на них в вере сродни стремлению опереться на костыли. Это слабость, хотя слабость не постыдная, естественная для нас. Однако надо учиться ходить без костылей.

Но еще раз скажу: для того чтобы с нами происходили эти подлинные, невидимые миру чудеса, надо стать как можно проще, не путаться в собственных мыслях. Есть вещи, которые не поддаются анализу. Мы можем анализировать внешние события и какие-то происходящие у нас в душе процессы, но наши взаимоотношения с Богом препарировать и анализировать, словно данные научного эксперимента, не надо. Надо понять, что нас лишает благодати, а что помогает ее стяжевать. Когда-то Господь не дает нам благодати, потому что это преждевременно, нам она сейчас не будет полезна; когда-то — чтоб у нас не сложилось впечатление, что она легко дается. Но в основном — гнев, осуждение, тяжелые, грубые грехи лишают наc благодати. И если мы постараемся избавиться от них, мы увидим, что есть еще какие-то, казалось бы, мелкие вещи, которые тоже лишают нас благодати. Есть что-то такое в нас самих, что благодати противится. Если мы это понимаем, значит, мы учимся благодатной жизни. А благодать и вера — понятия неразрывные, потому что подлинная вера — это дар благодати Божией. Когда в человеке вера жива, он ее ощущает именно как жизнь. От какой смерти нас Господь спас? От той, которою является на самом деле жизнь без Него. Чувство жизни с Богом — это и есть вера.

— Есть ведь какая-то связь между сомнением и грехом. Человеку, не желающему или не находящему в себе сил расстаться со своими грехами, подсознательно надо, чтоб не было никакого Создателя и Судии.

— Когда мы молимся, просим: «Господи, помоги, я пропадаю без Тебя», мы верим, что Он есть, что Он нас слышит и придет на помощь. Если бы не верили, то не молились бы. Но вот другая ситуация: человеку не нужна уже помощь, и он собирается совершить некий грех. Однако совесть подсказывает: Тот, Кому ты молился, — здесь, Он никуда не пропал. Как ты молился перед Его лицом, так ты и грешишь — перед Его лицом. А человек говорит: нет, это не так, где оно, это лицо. В старину были люди, которые полотенцами занавешивали иконы в своем доме прежде, чем совершить нечто греховное. Так же и Адам прятался от Творца своего между деревьями рая, как сказано в Книге Бытия (3, 8). Если человек, получивший от Бога дар веры, будет по вере жить, она будет в нем укрепляться, в противном случае — незаметно уйдет от него.

— Этим, наверное, и объясняется испуг грешного человека при встрече с чудом, желание, чтоб чуда не было, чтоб оно оказалось обманом зрения или чьим-то трюком?

— Если вас пугает чудо Божие, значит, у вас, как у жителей страны Гадаринской, есть свои свиньи, которые вам дороги, и вам не хочется, чтобы они бросились в озеро и там погибли (см.: Мк. 5, 11–14; Лк. 8, 32–34; Мф. 8, 30–34). Свиньи бывают разные, у кого-то они большие, толстые, хрюкают, трудно их не заметить, а у кого-то вполне симпатичные розовые свинки — но совесть-то подсказывает, что это свинки все-таки! Оттого и страшно, что вот сейчас явится Господь — и все то, что в нас несовместимо с Его светом, обнаружится и будет вытеснено, изгнано прочь. Страх и желание отвернуться в данном случае — защитная реакция. Однако в силах человека — каждый раз — сказать: «Господи, такой, как я есть — я боюсь Тебя; но я хочу научиться Тебя любить. Потому что я понимаю, что без Тебя пропаду».

— Сомнение и маловерие — как соотносятся эти понятия? Это одно и то же или нет?

— Это понятия очень близкие. Помните, Господь говорит Петру, протягивая ему Свою руку: маловерный! зачем ты усомнился? (Мф. 14, 31). Маловерие — это малая вера, вера, которая живет в человеке, но не заставляет человека жить в соответствии с нею. Помните эпизод с исцелением бесноватого отрока? Отец этого отрока говорит Господу: если что можешь, сжалься над нами и помоги нам (Мк. 9, 22). У него есть вера, ее хватает на то, чтобы обратиться к Учителю, но не хватает на то, чтобы верить в Его всемогущество.

— Есть люди, которые говорят, что не могут поверить в Бога и во все, что происходит в Церкви: «Нет веры, и все. Такой (такая) я, видно, по природе — неверующий (неверующая)». Что бы Вы сказали такому человеку?

— Ничего бы говорить не стал. Бесполезно что-то говорить, доказывать человеку, который сам выставляет щит меж собой и Богом. О таком человеке нужно молиться, чтоб Господь его просветил. И являть ему ту любовь, которая в христианах, — главное свидетельство о привлекающем к себе сердца человеческие Боге Любви.

Беседовала Марина Бирюкова

Журнал "Православие и современность", №22 (38), 2012 г.

9 октября 2012 г.

скрыть способы оплаты

скрыть способы оплаты

Подпишитесь на рассылку Православие.Ru

Рассылка выходит два раза в неделю:

• В воскресенье — православный календарь на предстоящую неделю.
• Новые книги издательства Сретенского монастыря.
• Специальная рассылка к большим праздникам.