Молитва из глубин взываю к тебе

Псалом 129. Взываю к тебе, Господи

Скульптура посвящённая 129 псалму.Имя скульптора и место где она находится в сети не смог отыскать

Я долго не мог узнать название произведения И.С.Баха, которое наш современник Эдуард Артемьев «приспособил» как саундтрек к фильму Андрея Тарковского «Солярис».

Музыка, лейт-тема фильма – музыкальный образ Земли, точнее – утраченного первозданного мира – фа-минорная хоральная прелюдия Иоганна Себастьяна Баха “Ich ruf’ zu Dir”, написанная на 129-й псалом:

Затем я нашёл замечательное произведение Кристофа Глюка, которое часто можно услышать, как музыкальное сопровождение чего-то траурного, минорного. Оказываеся,

что, предчувствуя скорый уход, в 1782 году написал «De profundis» — небольшое сочинение для четырёхголосного хора и оркестра на текст 129-го псалма, которое 17 ноября 1787 года на похоронах композитора было исполнено его учеником и последователем Антонио Сальери

Затем нашёл массу стихотворений и даже скульптуру посвящённую 129 псалму. Все это, помолясь Богу, сейчас начну монтировать. Не ругайте меня слишком, а лучше, слушайте шедевры мировой музыки и изредка, мысленно, обращайтесь к Богу со словами:

Из глубины взываю к Тебе, Господи. Господи! услышь голос мой. Да будут уши Твои внимательны к голосу молений моих.

Антонио Сальери, Микалоюс Чюрлёнис и др.

Хоральная прелюдия «Ich ruf’ zu Dir, Herr Jesu Christ » (“Взываю к тебе, Господи. “)

Молитва из глубин взываю к тебе

Святитель Иоанн Златоуст. Беседы на псалмы

Беседа на псалом 129

“Песнь степеней. Из глубины (сердца) я воззвал к Тебе, Господи: Господи, услышь голос мой!” (ст. 1).

1 Пeснь степеней. Из глубины воззвах к тебe, Господи: Господи, услыши глас мой.

2 Да будут уши твои внемлющe гласу моления моего.

3 Аще беззакония назриши, Господи, Господи, кто постоит? яко у тебе очищение есть.

4 Имене ради твоего потерпeх тя, Господи, потерпe душа моя в слово твое: упова душа моя на Господа.

5 От стражи утренния до нощи, от стражи утренния да уповает Израиль на Господа:

6 яко у Господа милость, и многое у него избавление: и той избавит Израиля от всeх беззаконий его.

1 Песнь степеней. Из глубины (сердца) я воззвал к Тебе, Господи:

2 Господи, услышь голос мой! Да будут уши Твои внимательны ко гласу моления моего.

3 Если беззакония будешь усматривать, Господи, Господи, кто устоит?

4 Ибо у Тебя (лишь) очищение. Ради имени Твоего,

5 Господи, я уповал на Тебя, потерпела душа моя в слове Твоем,

6 уповала душа моя на Господа; От стражи утренней до ночи, от стражи утренней

7 да уповает Израиль на Господа. Ибо у Господа милость и великое у Него избавление,

8 и Он избавит Израиля от всех беззаконий его.

1. Что значит: “из глубины“? Не просто устами, не просто языком, – потому что слова льются и тогда, когда мысль блуждает, – но из глубины сердца, с великим усердием и ревностью, из самых оснований души. Таковы души скорбящих: они потрясаются всецело, в самом сердце, призывая Бога с великим сокрушением; потому и бывают услышаны. Такие молитвы имеют великую силу, не рассеиваясь и не колеблясь, хотя бы диавол нападал с великою дерзостью. Как дерево крепкое, весьма глубоко пустившее корни в землю и обхватившее недра ее, противостоит всякому порыву ветра, а дерево, держащееся на поверхности, колеблется при малом дуновении ветра, вырывается с корнем и падает на землю, так точно и молитвы, исходящие из недр души и имеющие корень в глубине ее, остаются крепкими и неослабными и не колеблются, хотя бы приступали бесчисленные помыслы и все полчище диавола; а молитвы, исходящие из рта и с языка, но не происходящие из глубины души, не могут даже взойти к Богу, по беспечности молящегося, потому что малейший стук возмущает его и всякий шум отвлекает его от молитвы, – уста его издают звук, но сердце пусто и ум не занят. Не так молились святые, но с такою ревностью, что преклонялось и все тело. Блаженный Илия, готовясь молиться, во-первых, искал уединения; потом, положив голову между коленами и воспламенив в себе великую горячность, таким образом совершал молитвы (3Цар.18: 42). Если хочешь видеть и прямо стоящего на молитве, то посмотри опять на него же, когда он обратился к небу и молился с таким напряжением, что низвел огонь свыше (3Цар.18:36). Также, когда он хотел воскресить сына вдовы, то простерся весь и совершил это воскрешение, не рассеиваясь и не зевая, подобно нам, но воспламеняясь ревностною молитвою. Впрочем, для чего говорить об Илие и других святых?

2. Это мы говорим не для того, чтобы ваши души предавались беспечности, но чтобы ободрить впадающих в отчаяние. “Кто может сказать: “я очистил мое сердце, я чист от греха моего?” (Притч.20:9)? Но для чего говорить о других? Если бы я вывел Павла и стал требовать от него строгого отчета в делах его, то и он не мог бы устоять. В самом деле, что он мог бы сказать? Он тщательно изучил пророков, был ревнителем отеческого закона, видел совершавшиеся знамения, и однако, оставался гонителем и переменился не прежде, как получив чудное видение и услышав страшный глас; а до того времени все приводил в смятение и разрушал. Но Бог, не смотря на все это, призвал его и удостоил великой благодати. А верховного Петра, не обвиняет ли то, что он подвергся тяжкому падению после бесчисленных чудес и знамений, после такого предостережения и совета? Но Господь, не смотря на это, поставил его первым апостолом. Потому и говорил: “Симон! Симон! се, сатана просил, чтобы сеять вас как пшеницу, но Я молился о тебе, чтобы не оскудела вера твоя” (Лк.22:31-32). После этого, если бы Бог пришел судить не с милостью и человеколюбием, но требовать строгого отчета, то непременно всех нашел бы виновными. Вот почему и Павел говорил: “хотя я ничего не знаю за собою, но тем не оправдываюсь” (1Кор.4:4). “Если беззакония будешь усматривать, Господи, Господи“. Не напрасно пророк употребляет повторение, но в знак своего удивления и изумления великому человеколюбию Господа, бесконечному Его величию и неизмеримой пучине Его благости. “Кто устоит?” Не сказал: кто убежит, но: “кто устоит?” Не в состоянии будет, говорит, даже устоять. “Ибо у Тебя (лишь) очищение“. Что значит: “ибо у Тебя очищение” Избежать наказания можно не за наши добродетели, но по Твоей благости, потому что избавить от суда зависит от Твоего человеколюбия. Если мы не удостоимся его, то наши дела не в состояние спасти нас от будущего гнева.

Здесь, говорит, сокровищница и источник человеколюбия, постоянно текущий. Где милость, там и избавление, и не просто избавление, но “великое” избавление и беспредельная пучина человеколюбия. Итак, хотя бы грехи предавали нас погибели, мы не должны падать духом и отчаиваться. Там, где милость и человеколюбие, не требуется строгого отчета в грехах, так как Судия, по великой милости Своей и по расположению к человеколюбию, многое прощает. Такой судия – Бог, готовый и расположенный постоянно миловать и давать прощение. “И Он избавит Израиля от всех беззаконий его“. Если Бог таков, если везде источается великое человеколюбие Его, то несомненно, что Он спасет и народ Свой, и избавит его не только от наказания, но и от грехов. Зная это, будем и мы призывать и просить Его, и никогда не отступать, получим ли мы, или не получим. Если в Его власти – дать, то в Его власти и то, когда дать; Он Сам точно знает для этого время. Итак, будем просить, молить, уповать на Его милость и человеколюбие, и никогда не отчаиваться в своем спасении, но будем делать должное с нашей стороны, и тогда несомненно последует нужное с Его стороны, так как у Него неизреченная благость и беспредельное милосердие, которых да сподобимся все мы, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу, со Святым Духом, слава во веки веков. Аминь.

Заметили ошибку в тексте? Выделите её мышкой и нажмите Ctrl+Enter

Псалом 129

Песнь степеней

Песнь ступеней.

1 Из глубины воззвах к Тебе, Господи, Господи, услыши глас мой.

1 Из глубины я воззвал к Тебе, Господи, Господи, услышь голос мой:

2 Да будут уши Твои внемлюще гласу моления моего.

2 да будут уши Твои внимательны к голосу моления моего.

3 Аще беззакония назриши, Господи, Господи, кто постоит? Яко у Тебе очищение есть.

3 Если Ты будешь замечать беззакония, Господи, Господи, кто устоит? Ибо у Тебя умилостивление.

4 Имене ради Твоего потерпех Тя, Господи, потерпе душа моя в слово Твое, упова душа моя на Господа.

4 Ради имени Твоего я ожидал Тебя, Господи, положилась душа моя на слово Твоё, уповала душа моя на Господа.

5 От стражи утренния до нощи, от стражи утренния да уповает Израиль на Господа.

5 От стражи утренней до ночи, от стражи утренней да уповает Израиль на Господа.

6 Яко у Господа милость, и многое у Него избавление, и Той избавит Израиля от всех беззаконий eго.

6 Ибо у Господа милость, и велико у Него избавление, и Он избавит Израиль от всех беззаконий его.

Из глубины воззвах к Тебе, Господи, Господи, услыши глас мой. Да будут уши Твои внемлюще гласу моления моего. Аще беззакония назриши, Господи, Господи, кто постоит? Яко у Тебе очищение есть. Имене ради Твоего потерпех Тя, Господи, потерпе душа моя в слово Твое, упова душа моя на Господа. От стражи утренния до нощи, от стражи утренния да уповает Израиль на Господа. Яко у Господа милость, и многое у Него избавление, и Той избавит Израиля от всех беззаконий его.

Открытый христианский форум JesusChrist.ru

Добро пожаловать на Открытый христианский форум JesusChrist.ru. Для того чтобы писать в форуме, Вам необходимо зарегистрироваться и войти на форум через ссылку для входа.

# 65712

“Из глубины взываю к Тебе, Господи.

Игуменье Таисии (Солоповой)

Создана рука для посоха.

Одарит ли Господь крыльями?

Или сквозь года по суху?

Или сквозь года странницей?

Дома не иметь Отчего.

Ниточка невзгод тянется,

Падает в снегов сочиво.

Острою тоской ранена,

Ночи давят грудь, мглистые,

Если в снах парят ангелы-

Значит хватит сил выстоять.

Сердце переполню молитвами,

Чтобы убежать от отчаяния.

На руках моих – болью вытканы

Долгие года послушания.

Ради Бога, Господа ради бы

Вынесть обличения хлесткие,

Не морщины – мудрости ссадины

Лягут на лицо перекрестками.

С клироса мои песнопения

В купол полетят по утру.

Тяжкие вериги терпения

До костей мне плечи сотрут.

Ночью звезды жнет лунный серп,

Падая лучом на кровать.

Видно мне от Господа промысел

Каменные четки перебирать…

Мы – дети Господа нашего,

Он ласков, ведёт нас ввысь.

Его любовью украшена

Наша мгновенная жизнь.

И тот, кто не верит – не прав,

Его ликованье не вечное.

А мы, на колени упав,

Душу свою излечиваем.

Кто-то сказал: Я не раб.

Я не рабыня Божия.

Но разве ты, так сказав,

Можешь быть чем-то большим?

Под ребром впадина –

Что ж ты затих, Иерусалим?

Иди, встречай Царя!

Вот, Он идет, почти что падая,

За эти язвы благодаря.

Что, жители города, мирно живущего,

Брезгуют смотреть на рваные раны?!

Где ветки пальмы под ноги Идущему?

Ну же, воспойте Израненному осанну!

Вновь крест достаете? Недораспяли?!

После этого с вами где встретимся, в рае ль?

На горе Голгофе новые скрижали

Кровью Агнца пишет Израиль…

На руках чужая кровь,

Глаз впадины голубые.

Люди ниц падают, как перед алтарем.

Что ж ты затих, Иерусалим?

Иди, встречай “мессию”,

Ищущего трона в храме твоем

Она исполнена мольбы.

Как много дней до Воскресенья!

А мир вокруг- крестов столбы.

Как много рядом фарисеев

И скоро Ей не хватит слез.

Увы, не по годам седеет

Священный шелк Её волос.

Когда умрет Христос-Создатель,

За Сына меря дни тоски,

Нет, не заметит Богоматерь

Морщинок новых лепестки.

А мы к иконам припадая

Кричим, Ей сердце разорвав.

Подай нам помощь, Преблагая,

И сыплем медяками клятв.

Грехов желая оставленья,

Недолговечный рвем покой.

Свои усталые моленья

Вонзая в душу Пресвятой.

И только ночь сомкнет ресницы,

На Сына с болью посмотрев,

Она мольбою материнской

Развеет освященный гнев

И скажет, нас святой любовью

Храня от горя и тоски:

– Иди, Дитя, Своею кровью

Омой молившимся грехи.

И кажется почти что мнимым

Шумят торговцы и проклятья

Как будто не было распятья

Гремят груженые коляски,

И кажется вчерашней сказкой

И лишь паломники, как тени,

С десятком глав

Целуют землю, на колени

Для них почти что ощутимы,

На улицах Иерусалима

Солнце в руке – желтый круг внеземного металла,

Если б могла ты почувствовать это, Елена,

То непременно б со мною сегодня летала!

Звезды б тебя целовали в ладони и гасли

И возносилась душа, становясь на колени,

Там где в дощатых и грубых расшатанных яслях

В ризах младенческих спит вековое Спасенье!

Но и в аду тоже очень красиво – до жути:

Кольца огня так искрятся, как грани рубина!

Черные руки, тюремные черные прутья,

Тени как кошки застенчиво выгнули спины.

Бездна исчерчена в огненных татуировках,

Стоны грохочут смешением ритмов и стилей,

Вина и яства и в ярко багряных обновках

Сотни сердец в мелком бисере копоти-пыли.

Искры в тебя проникают и мчатся по венам

Жарким салютом пульсируя в тонких запястьях.

Если б смогла ты почувствовать это, Елена,

То не играла бы с Вечностью в поиски счастья.

И какой быть хотела сама:

Не монахиня, не жена,

Гордо прошлое восстает,

Обличая мои пути.

Парадокс: мое сердце-лед,

И ему в жаркий ад идти.

Еле-еле найду слова,

Чтоб сказать на последок: “Стоп!”

А затем прорастет трава

Яркой челкой на белый лоб.

Этим вечным ржаным полям,

Где мечтаний не побороть,

Постепенно себя отдам,

Разломив на краюхи плоть.

А потом возле райских врат

Прошепчу: “Извини, слаба,

Вот измен моих – горький яд.

Оправданье – одни слова.

Не такая, какой должна

И какой быть хотела я,

Но быть может Тебе нужна

Покаянная скорбь моя.

Над чернотой земной паря,

Ещё не раз встряхнет Россию

Судьба последнего Царя.

Еще вернется все сторицей.

И пышная чреда торжеств

Нам не поможет откупиться

Мы строим храм, а воздаянье

Но что он, если покаянья

Но помнит мученик в могиле

Как мы с весельем хоронили

Закрыли в крепости

И память помчали вспять,

К чему нам мертвые с гробами –

Все вздор, от сожалений прежних

Не видим пятен на одежде –

Но помнят храмы с куполами

Распятых на полу штыками

Ты подарил мне крылья

Но страшно мне – я совершу впервые

Сквозь смерть полет.

Ну, вот и все. Земное притяженье

Ты разорвал и я теперь ничья.

Как перышко, попавшее в теченье

Я улечу и буду славословить

Твой мир святой.

Я не хочу. Но как осмелюсь спорить

И увидев новых бед стаю,

Я ищу у пустоты помощь,

В безнадежности своей таю.

Стали звездных кораблей растры

Млечной ниткой толщиной с волос,

Когда вдруг Ты мне сказал: “Здравствуй”,

Окуная в тишину голос.

Ты сказал мне: “Столько лет долгих

Я всегда, все время был возле.

Сколько слышал твоих слов колких,

Как Я плакал и считал весны.

Ты кричала, что Я злой слишком

И жестокостью Мой мир создан!

Ты любовь мою звала лишней,

Хотя ею полон был воздух.

Я и дальше бы ходил рядом

И не выдал бы Себя вовсе.

Но прочел печаль в твоих взглядах

И непрошеный пришел в гости.

У тебя не задержусь долго,

Хотя очень бы хотел, правда,

Но страдать за всех – удел Бога

И Я в силах изменить завтра.

Может, эти тяжелы фразы,

Только каждая из них значит,

Что пришел Я, все забыв разом,

Потому что ты сейчас плачешь.”

Моя молитва – одно лишь слово,

Душою выплаканной: – ” Прости”

Я без конца повторять готова.

Метут метели и льют дожди

И ход привычный меняет солнце,

Но бесконечно мое “Прости”

Сердцебиеньем наружу рвется.

И вряд ли можно перерасти

И стать взрослее порывов этих,

Легко срывается с губ “Прости”

И над землею летит как ветер.

Меняю станции и пути,

Чтоб мчаться дальше к чужой надежде,

Но багажом за спиной “Прости”

А это значит, что все как прежде.

Мне путеводной звездой свети

И я знаменья не жду иного,

Одним лишь словом живу -“Прости”

Моя молитва одно лишь слово.

Переполнена до страшного.

Миром Господу помолимся,

Припадем к Цареви Нашему!

Сто дворцов под сердцем выстрою,

С покаянными печалями

Восприми меня, Пречистая!

Слез своих несчетных – росы пью

И в душе моей полно грехов!

На висках кровавой россыпью

Метки будущих терновников.

И стою я, прекословница,

Пред обетованной Чашею.

Миром Господу помолимся,

Припадем к Цареви Нашему.

Ослаби, остави, прости

Мгновения зла и падений.

И солнцем священным взойди

Над мраком моих прегрешений.

Погрязшая в море неправд,

В пороках своих многолика

И душу во тьму передав,

К Тебе припадаю, Владыка!

А молодость в теле поет,

Себе наказанья не видя.

Во гробе спасенье мое,

Что проку ему в панихиде?

Теперь хоть бежать, хоть ползти,

Но вряд ли добраться до рая!

Ослаби, остави, прости.

С моленьем к Тебе припадаю.

Без силы Твоей и любви

Возможно ли стать совершенней?

О, Боже, мой дух обнови

В горниле скорбей и лишений.

Иссякли источники слез

В глазах, покаянья не знавших.

Одна лишь надежда: Христос,

Прощеньем во тьме просиявший.

Измерив дневные пути,

Опять повторяю все то же:

Ослаби, остави, прости

Мои прегрешения, Боже.

На ощупь крадутся слезы с изнанки век.

На выцветших фресках едва вижу Твой лик,

А в храме разрушенном всюду лежит снег.

Знаешь, Господи, здесь золоченых крестов нет.

Нет киотов резных и лампад из цветной слюды.

Только старые стены как будто дают свет

И позволь мне поверить, что этот свет – Ты.

Заскрипели балки, запела метель в щелях.

И царапая камни, тени текут вниз.

А на куполе – брешь, а за ней небо в звездных кострах.

И луна в облачении медно-стальных риз.

Снегири красногрудые спят вдоль оконной каймы

И во сне поминутно вздыхают о чем-то своем.

А в заснеженном храме идет Литургия зимы,

На мгновение – небо и я – остаемся вдвоем.

И посредников нет, разве только ворчливый февраль

Да недремлющий ветер, что воздух молитвой рассек.

Святость белую хлопьями сыпет метель на алтарь

И усталые стены поют “Слава Богу за все. “.

И другого нет дела.

Даже совесть на время

Незабудок и лилий.

Сердце дышит покоем

Звездно облачной пыли.

Я на цыпочки встала.

Может мне это снится?

Но до Бога так мало-

Чуть поменьше ресницы.

Я сегодня не верю-

В невозможность полета.

Называют ли раем

Миг , что нежностью соткан?

Капли солнца сползают

С позолоченных стекол.

Навсегда утонуть бы

В этой талости пенной.

Проходить через судьбы,

Протекать через стены.

Я молю ежечасно

Пусть по дольше продлится-

Это Вечное Счастье-

Сегодня -все Божие.

А больше – нельзя.

Сомкнется и свяжется

Я ломкой ракитой

Мне души распахнуты!

И двери раскрыты!

И вторят молитве моей колокольни!

И не важно, как сложится.

Вдоль каменных плит

Первой зелени полосы.

Но солнце в пути,

Как подобие Божие.

Глаза мне слепит

И ладонью на волосы

Как будто печать

И вместе со стенами

Встаю на колени я,

Чтоб с миром принять

А может Голгофы подножие

Страданье и боль понесу к алтарю

Неважно, что будет

Сегодня все Божие

А завтра, я эти слова повторю.

Дней перерезать кружево.

И запретить мечтам и снам

Смешное слово -“суженый”

Увидеть Лика, не лица

Пусть будет палец без кольца

И сердце без венчания.

Наперекор чужим словам,

Гадалкам и гаданиям,

Придти однажлы в Божий храм

И сжечь все то, что ранее.

Нет, не придти, а прилететь.

Стать не рабой, а дочерью.

Чтоб даже после слова “смерть”

Всего лишь многоточие.

Как мир гудит под вашими ногами.

Там под землею наши мертвецы

Уже встают неровными рядами.

И тысячи костлявых тонких рук,

Насытившихся душным адом тленья,

Там изнутри, крича, когтями рвут

Земную плоть и жаждут ВОСКРЕСЕНИЯ!

Они устали от загробных бед

И потому, остервенело воя,

Впервые в этой долгой смене лет

Покойникам не хочется покоя.

Остановись от вечной спешки, мир!

И пусть тебе не перестанет сниться,

Как лопаются обручи могил

И ищут света полые глазницы.

Лишь слезы остаются напоследок.

А в дверь созвездных кружевных беседок

Прости, всю жизнь не так

И все не к месту.

Прости за все, что зря и все, что кроме.

И в келию в Твоем высоком Доме

Прости, времен отдернута завеса.

Прости за то, что каждый вздох греховен,

А ветер как невидимый Бетховен-

Прости, напрасно дергаю за ризы

И лишь слова бросаю каждый день я,

Хотя измерили не все карнизы

Прости, грешу и согрешала рьяно.

И совесть каждый день ворчит все тише.

Но в сердце так легко и покаянно,

Что знаю – слышишь.

И расстояний горькое вино

Проникнет в кровь

И побежит по венам,

Нас причащая истинной скорбей.

Пойдем со мной в долину расставаний.

Там, солнце обещает нам любовь,

Там облака ложатся в руки пеной

И ветер, вырываясь из ветвей,

Кричит о том, что мы давно забыли.

И Благовестом сердца стук в груди.

В долину звездной пыли,

Чтобы потом на Божий зов идти.

Моих грешных мирских путей.

Я стучусь в Твою дверь, мой Боже,

Ты стоишь у моих дверей.

Я уже ничему не верю

И покой заменяет страх.

Ждешь меня разделить вечерю,

Ну, а я, как всегда, в делах.

Моя жизнь в океанской нише

Еле видимый островок,

Ты зовешь меня – я не слышу,

Я зову Тебя – Ты далек.

Что же делать, Пресветлый Боже,

В этой гулкой ночной тиши,

Разминулись на бездорожье

В вязких топях моей души.

Просит помощи у Всевышнего

И порой ей, безумной, мнится –

Я сегодня была услышана!

Знаю, мерить любовь – пошло,

Только все же верю упорно,

Что любви Твоей много больше,

Чем моей греховности черной.

Она звездами снегопада

Тает в мире, грешившем дО черна.

Я взахлеб её пью и рада,

Что могу быть прощеной дочерью.

Грех скрывает вуалью ладана.

Ей сегодня опять приснится,

Что надежда была оправдана.

По стенам выцветшим скользя руками,

Ты шла. И ночь кошмаров и тоски

Осталась за сутулыми плечами.

Глаза еще красны были от слез,

Дрожали в горле горькие рыданья

И пряди распустившихся волос

Легонько трепетали от дыханья.

Душа так нескончаемо болит

И в каждом уголке ее – тревога.

И воздух был горячим от молитв

И сердце жарким от ответов Бога.

Промчатся дни. И бедным все раздав,

По улицам угрюмым Петербурга

Ты побредешь неведомо куда,

Шагами меря строгость переулков.

Как солнце будешь излучать добро

И помогать всем, чтобы не случилось.

И очень часто вспоминать того,

Ради которого ты в путь пустилась.

И твердо знать, что будет на века

Гореть в душе любви святое пламя.

Все это будет скоро… А пока

Ты удивляешь сродников словами.

Сквозь окна комнату наполнил свет

А ты твердишь еще держась за двери:

“Оставте Ксенью, Ксеньи больше нет

она ушла любя, молясь и веря”.

Чтоб пряный запах победил холод.

Отдам Тебе, мой Господин, душу

И ничего не взяв, уйду в город.

И станут улицы моей кельей –

Многоголосным и чужим домом.

На рамена приму ярмо метелей

И всех кладбищенских ворон гомон.

Я над могилою его встану

И разорву себе глаза плачем,

И облекусь потом в его саван,

И в прегрешения его, значит.

Пусть серый город пропоет чинно,

Что больше быть мне на земле не с кем,

И будет празднично молчать Зимний

И будет также многолик Невский.

Не сразу выучусь судьбе новой

И буду падать лишь качнет ветер.

Но с покаяньем поднимусь снова,

А на рассвете пропоет петел.

Всех юных девушек, когда встречу,

Утешу словом, помогу делом.

И я любить их научу вечно,

Чтоб сердцем смерть перешагнуть смело.

Сухого вереска в камин брошу –

Пусть ходит запах по углам комнат.

Такую выбрала сама ношу:

О нем, единственном, всегда помнить.

Я болью разрывала ночи?

По руслу красных влажных глаз

Слезы оттачивая почерк.

И вен, срывая тетиву,

Кричала: “Новых дней не будет!”

Но видишь, я ещё живу

На кладбище разбитых судеб.

Не зная, что же сделать, чтоб

Кромешный мрак стал солнцем ясным,

Я столько раз кричала: “Стоп!

Мгновенье! Слишком ты “прекрасно”

Но в час, когда мой дух бродил

В предверьи смерти, злясь от страха,

Ты, Милосердный, приходил

И вновь творил меня из праха.

В мгновенье воскресала плоть

Из пепла выжженых любовей

И был светильником Господь

В потоке новых славословий.

Вновь шепчут демоны: “Умри”

С трудом встречаю каждый день я,

Но все ж с надеждой жду зари

И нового перерожденья.

Сквозь чад и смог, лишаясь сил,

На колокольни, как на копья,

Направив развороты крыл.

Лишь перья белые летели

Да ветер развивал клубы

От наших криков и истерик

Сойдя с ума, наперерез,

Как рыба на смертельный берег

Спадали ангелы с небес.

Мелькали головы и спины

В едином гибельном строю,

Ногою облака откинув,

Как висельник свою скамью,

Спадали ангелы. Но в шуме

Их крик не услыхали мы.

От нашей грязи обезумев,

Ослепшие от нашей тьмы,

Как бабочки, покинув кокон,

Печалью выжжены дотла,

Как люди из горящих окон,

Роняли белые тела.

Забыв о наслажденьях рая,

Измерив болью каждый взмах,

Спадали ангелы, сгорая

В высоковольтных проводах.

Ты моего не знаешь имени

И жизнь моя во мрак одета,

Завешана цветами синими,

Небес воздушными красотами.

Моя печаль тебе не ведома.

Ты, ощущающий полетами,

И плачущий чужими бедами.

Нет, не был ты так страшно низко,

Как я, крича от слез и страха.

В любом полете – доля риска,

А я – несмыслящая птаха!

Над пропастью взлетела смело,

Забыв что нету в крыльях силы,

И ныне рядом саван белый

И одиночество могилы.

Я всем кричу. Тебе впервые.

Ищу я помощь в каждом вздохе,

Прошу, ответь, в безумном мире

Я – грязь и смрад греха жестокий.

Ты всем помощник, утешитель,

Отдай меня в ладони Бога,

Мне остается так немного –

Отчаянье моя обитель.

Говорит о том, что Бог распят.

Причитая глупо, по-ребячьи,

У Его негаснущих лампад.

В одичалом покаянном крике

Что-то рвется и дрожит в груди.

Все плывет: иконы, свечи, лики

И распятье где-то впереди.

О, душе, куда идем с тобою –

В ад иль в рай, ты поскорей реши.

Снова сердце в переливном вое

Наизнанку вырвет плоть души.

Солнце прячет свет, тепло и ласку,

Шепот ветра стал похож на стон.

Я еще не смею верить в Пасху,

Потому что ныне страждет Он…

Тонкую и длинную жгу свечу,

Мотыльками кружится мрак ночной,

Грешная и грустная я молчу

И заплакать брезгую пред Тобой.

Я живу по правилам чьих-то слов

И пытаюсь втиснуться в плоть толпы,

Твой завет попрала я, что с того,

Что теперь в бессоннице сны – слепы.

От укоров совести, в пору в гроб,

От безликой праздности воздух – тверд

Мне еще не верится, что Ты – Бог

И что ада мельница душу ждет.

За окном стазвездные спят пути,

Там за лунным ободом колеса.

Если можно, Господи, отпусти

Душу, словно облако в небеса.

Воск свечи обжег меня – это месть,

Но впервые Вечного я молю.

От чего мне кажется, что Ты здесь,

Слушаешь и чувствуешь скорбь мою?.

И еще отчаяньем воздух сыт,

Но уже по-новому день воскрес

Губы только пробуют вкус молитв.

Над могилой прошлого ставлю крест

Все, что было вчера, умоляю тебя, прости.

Зачеркни и забудь все стихи о чужой любви

И вчерашнее сердце мое на клочки порви.

И вчерашнюю душу мою причасти огнем

И пусть новая жизнь засияет для нас вдвоем.

Будут звезды гореть, будет небо светить и петь.

Все, что было вчера никогда не помянем впредь.